Registration is closed

НАУКА И РЕЛИГИЯ ДОЛЖНЫ ИЗБЕГАТЬ ДРУГ ДРУГА

Пиама ГАЙДЕНКО
член-корреспондент РАН

Нуждаются ли естествознание и религия друг в друге?
Есть ли Бог?

.
В середине XVII века в Англии был достигнут компромисс между натуралистами и церковниками, которые в условиях быстрого роста знаний о природе, столь необходимых для развития хозяйства, кораблестроения и навигации, добивались от ученых только одного — чтобы те оставили в покое человеческую душу. Высшим авторитетом для ученых, согласно знаменитому девизу Королевского общества «Ничего — на слово», стало отныне не откровение Божье, а результаты опытов. Этим естествоиспытатели отличались от древнеегипетских жрецов, довольствовавшихся наблюдениями за небесными светилами.

Естествознание достигло триумфальных успехов. Естествознание не нуждалось в Боге, и такое положение казалось незыблемым. Ситуация изменилась в конце XX столетия, когда встала проблема возникновения жизни и самого человека. Современная теория происхождения Вселенной прослеживает развитие материи от простого к сложному на протяжении 10-20 млрд лет. На определенном этапе развития материи зародилась живая клетка. Эволюционируя столь же постепенно, она усложнилась до живых организмов, ставших прообразами высших животных и самого человека.

Эта концепция таила в себе дефект. Основанная на интуиции мудрость гласит, что нечто не может возникнуть из ничего. Это нашло научное выражение в строгих физических законах сохранения. Как же в таком случае сложное возникло из простого? Особенно остро вопрос стоит о развитии живого, где эволюционировали биосистемы, которые несоизмеримо сложнее физических. Ответ дал полтора века назад Чарлз Дарвин. Возникновение более сложного происходит благодаря естественному отбору, когда случайные изменения дают мутантам преимущество в борьбе за существование. Вымирание остальных создает иллюзию, что победители возникли скачком из менее приспособленных.

Эта концепция стала подвергаться все большему сомнению, особенно когда палеонтологи не обнаружили в цепи эволюции недостающие звенья. Удар по дарвинизму был нанесен кибернетикой с ее ключевым понятием «информация». Последнее, как установил Андрей Колмогоров, не может быть выведено из других и означает объективную меру сложности данной структуры. Появилась возможность количественно оценивать сложность живых существ, которая оказалась колоссальной, как и информационные разрывы в скачках эволюции.
Случайное появление живого существа, тем более такого, как человек, имеет ничтожную вероятность, практически невозможно. Не хватает огромных массивов информации, ей неоткуда взяться. Выявленные скачки эволюции выглядят невозможными даже в принципе, поскольку требуют предварительных программ и алгоритмов, которые при чисто материалистическом подходе немыслимы. Так одна часть науки «наехала» на другую, вскрыв невозможность естественного появления человека. Но мы существуем и жаждем раскрыть очередную тайну. Видные ученые вынуждены были — под давлением новых фактов и не видя иного пути — обратиться к помощи религии.

Космофизики серьезно обсуждают антропный принцип: появление человека было запланировано Высшими силами. Речь о слиянии науки с религией, когда Божество определяет судьбы человеческие по своему промыслу. Атеистическая концепция единства сознания и материи признает наряду с материальной изначальную идеальную реальность как иерархию информационных отображений. Всевышнему чудотворцу концепция противопоставляет поддающийся анализу процесс самоусложнения структур. Необходимая информация черпается из ресурсов самой природы с затратой «свободной энергии».

Развитие сознания и материи означает не мистическое появление сложного из простого, а естественное превращение пребывающих в информационном виде форм в материальные. Возможность преобразуется в действительность. На аналогию этого построения с методом квантовой механики впервые указал Вернер Гейзенберг.

Девизом эволюции оказывается принцип «Ни шагу назад», когда реализованный более или менее случайно уровень сложности закрепляется навечно в виде мировой нормы. Самоусложнение материи предсказуемо с определенной вероятностью. Такая неопределенность эволюции быстро растет с усложнением биоструктур, приводя к огромному разнообразию живых особей. «Прощупывая» ситуацию, природа использует любые возможности, «ставя на всех лошадей». И победителем в гонке становится человек благодаря его способности черпать ценную информацию извне.

Это позволяет предположить, что наука сохранит место в цивилизации как неукротимая творческая сила природы, осознавшей самое себя. Религия будет существовать параллельно, как нравственное утешение, уходящее в глубины подсознания, и противовес извечному злу в человеке. Современное естествознание не нуждается в Боге так же, как во времена Лапласа, заставляя натуралистов дерзко измышлять гипотезы и поверять их опытом. Тем не менее наука должна открыто признать то, что она давно приняла фактически: наличие в природе идеальной реальности, несводимой к реальности материальной.

Наука и религия — две различные области духовной жизни. Наука ориентируется на то, что постижимо с помощью человеческого разума и опыта. Религия апеллирует к тому, что превосходит разум и не может быть проверено опытом. Это разные способы человеческой деятельности, хотя они и соприкасаются во многих точках.

Это соприкосновение происходит там, где наука подходит к границам, которые при сегодняшних знаниях вряд ли можно преодолеть, и ставит вопросы о возникновении мира и человека. Это самые «главные», фундаментальные вопросы, которые труднее всего поддаются осмыслению. Оказавшись перед недоступным барьером, многие ученые и обращаются к религии.

Эти вопросы издревле изучает философия, которая, по определению Аристотеля, занимается первопричиной и началом всех вещей. Но естественные науки имеют несколько иную природу, они построены на гипотезах, они менее погружены в поиск первопричин. Но на определенной стадии развития естественные науки не могли не выйти на эти новые для них вопросы.

Особенно много ученых-"двоеженцев", пытающихся совместить науку и религию, в области физики и математики. Физика конца ХХ века вышла на такие рубежи, где она почти естественно прямо соприкасается с оккультизмом. Многие положения теории относительности, космогонии и квантовой механики настолько запутанны, что противоречат здравому смыслу. Математические теории множеств тоже состоят из сплошных парадоксов. Не случайно многие выдающиеся ученые повторяют разными словами один постулат: истинная научная идея не может не казаться безумной. До мистики и оккультизма остается сделать короткий шажок...

И это соприкосновение вредно и для науки, и для религии. Наука вместо строгого эксперимента начинает искать доказательство от чудес, и уже не нужны ни теоретические предпосылки, ни строгий математический аппарат. В религии тоже существует свой аппарат, свои источники откровения, свои священные тексты. И если наука начинает претендовать на понимание Святой Троицы, строить рациональные построения там, куда разум проникнуть не может, возникает угроза самой сути религиозной веры.

Нельзя играть одновременно и в футбол, и в баскетбол. Это разные площадки, разные игры. Ради пользы науки и ради пользы религии опасно поощрять взаимопроникновение этих зон человеческой культуры. В этом случае неизбежно происходит саморазрушение и науки, и религии.

Надо подчеркнуть, что все эти замечания не касаются веры в Бога конкретного человека. Это его личный выбор, который не должен интересовать более никого. И очень часто духовная сторона нашей натуры не входит в противоречие с работой разума. В Бога верили такие великие ученые, как ... Но уже Лаплас (именно ему принадлежат крылатые слова о том, что в гипотезе Бога он не нуждается), Даламбер были атеистами. В ХХ веке уже многие выдающиеся умы не задавали себе «вечных» вопросов.
galactic.org.ua (2044)